30 октября в России – День памяти жертв политических репрессий. В первой половине XX века клеймо «враг народа» легло на безвинных людей и целые семьи. Миллионы погибли в результате террора и ложных обвинений. И тому не может быть оправданий. Но это наша история, которую мы обязаны помнить, чтобы подобное не повторялось.
Ссылка навсегда
Немцы Поволжья пустили корни на Севере
Чем так не потрафил партийным руководителям 1930–1940-х годов сибирский Север, до сих пор непонятно. Выживали как могли.
Ирме Давыдовне уже 83. Это сегодня она мать большого семейства и хозяйка крепкого дома с приусадебным хозяйством. А тогда, накануне Великой Отечественной войны, прибыла на север Енисейского района 10-летней девочкой со всей своей семьей – матерью, двумя братьями и двумя сестрами. Дети в семье Гюнтер и так-то небольшие были, но Ирма – самая младшая.
– Родилась я в городе Марксе, а жила в селе Красный Яр. Когда нас выселять стали, уже и не помню. Всему селу дали указание – собраться за три дня. Отца раньше раскулачить хотели, но он все колхозу подарил, чтобы его в покое оставили. И все же угнали. А тут деваться некуда, – рассказывает Ирма Давыдовна. – Люди – кто на лошадей грузил добро, кто на машины, а кто в повозки верблюдов запряг. Всех в Энгельс сначала увезли. На небольшой железнодорожной ветке прямо в поле разгрузили. Я небольшая была – страшно.
Привезли немцев Поволжья в Красноярск, а оттуда по Енисею на север отправили. Выше деревни Верхнеимбатское село Алинск стояло, там и выкинули ссыльных.
– Привезли туда 10 семей. И домиков в селе стоит не больше. Уже осень наступила, холодно. Нас в коровник загнали. Коров, видимо, разобрали всех, вместо них – мы. Что ни загончик, то семья. Поставили бочку и топили ее по очереди. Так и зимовали. Старики умирали.
Рядом с коровником было местное кладбище. Но «врагам народа» хоронить своих здесь не разрешали, отвели местечко подальше – на лесной опушке. Много народу туда отвезли ссыльные, а потом на полянку медведь повадился. Ирма Давыдовна вспоминает: здоровый был. Его местные жители в капкан поймали.
– Голодно было, работы никакой. Немцев на фронт не брали, от трудармии старший брат отсрочку получил из-за больной ноги. Он говорит: «Мама, мы здесь погибнем все. Пойду работу искать». Ушел ночью, когда все спали. Мать переживала сильно, а кто его искать будет!
Местные жители рыбалкой промышляли, а ссыльные этого не умели. Володя – 13-летний братишка Ирмы – нанялся к местному почтальону в помощники, возил послания вверх и вниз по Енисею. За счет этого и выживала семья.
Пешком до Ярцево
Позже старший брат рассказывал Ирме: взял с собой паяльник и припой. Шел пешком, на краю сел останавливался и спрашивал – нужно ли что запаять. Всегда находились рачительные хозяйки, которые желали отремонтировать прохудившуюся посуду. За это парня кормили. А весной он приехал за матерью и братьями с сестрами. Увез их в Ярцево, где работал колхоз «Красный пахарь».
– Тогда в селе полторы улицы было, все жители в колхозе трудились. И я с детства телят пасла, полола, капусту поливала. В колхозе кормили, для нас это было спасением.
А потом старших брата и сестру Ирмы приняли в леспромхоз. Работали в 25 км от Ярцево. Да денег не платили ссыльным. Домой вальщики наведывались редко, ночью. Как-то после посещения родных парень опоздал к началу смены на 15 минут. Ему сразу же – четыре месяца сроку. На отсидку обычно в Енисейск отправляли, а тут весна – распутица, Енисей поднялся. Оставили парня в Ярцево. Заключенный дрова колол, воду носил, и все же – дома. В Енисейскую тюрьму отправили, как вода спала, отсидеть оставалось всего месяц.
Даже за медицинской помощью ссыльным не разрешалось выезжать в Красноярск. После зимней работы в леспромхозе у старшего брата Ирмы с ушами беда приключилась – слух потерял. Просился в больницу в краевой центр – не пускают. Уехал он, прикинувшись грузчиком. Тогда в Ярцево на пароходе продукты привезли в мешках. Грузчики их разгружают, а по сторонам охрана стоит. Парень дома мешок картошки взял, на плечи его, и – на пристань, так вместе с грузчиками на пароход и зашел. Уехал в Красноярск и остался, позже маму вызвал, сестер, братьев. В Ярцево остались Ирма да младший из братьев (потом и он уехал).
Учиться девушке было некогда – работать нужно. Окончила Ирма пять классов, работала то техничкой, то поваром и пекарем, то телефонисткой. А последние годы перед пенсией – швеей в ателье. Но это уже после реабилитации.
Ирме уже 21 год был, когда решил ее сосватать ссыльный «политический» с Украины.
– Я была в колхозе мобилизована – месяц в Шадрино работала, – вспоминает женщина. – А он здесь трудился. Как-то брат мой приехал и говорит: «Знаешь, Ирма, я тебя просватал». На выходной с другом приходит. Я свое единственное платье надела. Бутылку вина распили – вот и вся свадьба. В Ярцево тогда и выбирать некого было. Местные жители на нас не смотрели. У меня был парень, но не сложилось у нас. Приехала другая – грамотная, красивая, ученая, в конторе работала, он на ней и женился. А я нисколько не жалела.
Муж Ирмы – Семен Григорьевич Панчук, комсомольский лидер из Ровно, во время войны попал в оккупацию и ушел в лес партизанить. Когда Красная Армия освободила Украину, Семена в армию призвали, а потом выслали в сибирскую ссылку. Мужчине уже 31 год был, когда встретил он в Ярцево немку Ирму.
Семену не разрешали покидать место ссылки, а Ирме и не хотелось. На родине, в Поволжье, никого не осталось, а в Ярцево супруги дом построили, детьми обзавелись – подрастали у них два сына, Володя да Олег.
– Бумагу о реабилитации мы получили в 1955–1956 годах, – вспоминает Ирма Давыдовна. – Написано: «…реабилитирован за отсутствием состава преступления». Но для нас ничего не изменилось. Правда, сначала Семен старшиной-мотористом работал, а тут его на работу в райком назначили, потом сделали директором быткомбината.
А через некоторое время Панчуку пришло письмо из Енисейска: Семена Григорьевича вызывают на допрос в КГБ. Мужчина уже плохо себя чувствовал, не поехал. Зато приехали к нему. Учинили допрос супруге, соседям, сослуживцам. Оказалось, кто-то из соседей донес на Ирму и Семена.
– Из зависти, – считает женщина. – Мы с Семеном хорошо жили, хоть и сложно. Не ругались никогда, он меня не обижал. И работали крепко. Мотоцикл купили, потом машину. Вот и стали люди завидовать.
Та история закончилась «хеппи-эндом»: в конце расследования ответственный чиновник Семену руку пожал, а в сельсовете наказал: «Не трогайте его, это чистейший человек». И никто с тех пор Панчука не трогал.
Ирма и Семен почти 50 лет вместе прожили, делили и беды, и радости. Да вот 10 лет уже нет рядом супруга Ирмы Давыдовны. Зато детки – вот они, в Ярцево. Оправдали надежды матери.
– Я очень не хотела, чтобы сыновья мои в колхозе работали, на трактор сели. Тяжело там. Я-то из хорошей семьи. У меня отец пимокатом был, а это в то время ценилось. Наша семья сильно хорошо жила – дом, амбар, лошадь, много добра. И своим детям я такой судьбы желала.
Ирма Давыдовна признается: хотела старшему сыну гармошку купить, чтобы учился он музыкальной грамоте, на инструменте играл, в люди вышел. Но работы не было у женщины, денег не хватало.
– Но на гармошку все же копила. Не рублями откладывала, копеечками. Где сэкономлю, в коробочку положу и под пол, – улыбается женщина. – А когда гармошку купила, старший сын ее даже в руки не взял. Зато младший выучился.
Олег Панчук в Ярцево человек известный – учитель музыки в школе. Ни одно мероприятие без него не обходится. Играть на той самой гармошке Олег практически сам научился.
– Сначала мама кнопки показала, а потом на слух музыку подбирал, – поясняет музыкант.
– Да и в школе у него преподаватель был, – подхватывает Ирма. – Когда он занимался, я быстрее его научилась играть.
Сейчас Олег играет не только на гармошке, но и на других инструментах. Музыка сына греет сердце матери – не зря копеечки складывала.
Ирма Давыдовна умерла 10.01.2015 г.
Автор: Елена Лалетина 31 октября 2014. г.
Источник: КГАУ «Редакция газеты «Наш Красноярский край» https://gnkk.ru/articles/severnyy-kovcheg-narodov/